План
2. Структура образа политического лидера
3. Архетипические основания образа политического лидера (Отец, Пророк, Герой)
4. Эстетический компонент образа политического лидера
5. Психологический компонент образа политического лидера
6. Политическая стилистика и политические образы
Вопросы для обсуждения на семинарских занятиях
1. Политический имидж
Образ политического лидера включает в себя как устойчивые, стабильные, так и переменные характеристики. В первую очередь ему присуща целостность и качественная определенность, долгое время живущая и воспроизводящаяся в массовом и индивидуальном сознании, и выражающаяся в определенном политическом и личностном типаже. Как справедливо отмечает украинская исследовательница Л.Кочубей, «в массовом сознании очевидна… система эталонных типов политических лидеров, которые в научной литературе выступают как имплицитные (глубоко спрятанные, неявные)», и которые «обладают определенными оценочными критериями».
Применительно в современной России российский политический технолог А.Максимов выделяет восемь подобных типажей (Гуманитарий, Хозяйственник, Борец, Силовик и др.). Широко распространенными являются также лидерские типажи, укорененные в национальную историю, традицию, этос и эпос. В качестве примера можно привести естественное для России авторитарное политическое лидерство, которое является производным, по словам российских исследователей, от «утвердившихся еще в средние века авторитарно-договорной, авторитарно-утилитарной и авторитарно-патриархальной его форм», которые выражали «исторические элементы российской культуры, образа жизни, национальные российские обычаи».
В свою очередь украинский политолог В.Опанасюк утверждает, что политический успех В.Ющенко в определенной степени основывался на его идентификации с исторической фигурой Богдана Хмельницкого. В настоящее время ключевой задачей имиджмейкеров в предвыборной ситуации является обнаружение электорального спроса на определенный образ лидера и соответствующее его оформление в информационном пространстве.
Кроме этого, важной его характеристикой является интерсубъектность, т.е. способность вызывать у определенного социума общее спонтанное, эмоционально позитивное чувство, что позволяет политическому лидеру быть интегрирующим фокусом некоей общности людей (последователей), направляя и организуя их социальную деятельность.
Должна существовать также известная гармония между образом реального политического лидера и его искусственной конфигурацией, выраженной в формируемом имидже, имеющем очевидные пределы воздействия на последователей. Этот образ должен соответствовать и конкретному социальному контексту и социальным вызовам.
Следует учитывать тот факт, что образ лидера имеет не только свою статику, представленную набором определенных личностных компонентов, но и свое проявление в деятельности политика, в осуществляемых лидером функциях, совокупность которых обладает конкретно-историческим своеобразием.
Некоторые из них ориентированы на реализацию социальной миссии политического лидера (интегративная, коммуникативная, административная, распределения ресурсов и др.).
Другие же – на позиционирование в политическом пространстве образа самого лидера (функции идеализации, идентификации, репрезентации и противопоставления).
Очевидно также, что господствующий образ политического лидера существенным образом зависит от совокупности объективных факторов, в первую очередь, от характера политической системы, в рамках которой осуществляется властная деятельность лидера. Украинская исследовательница Н.Юшина отмечает, что «объективные факторы не являются основными в формировании политического образа, но им отводится роль основы того образа, на который накладывается все другие компоненты (коммуникативный, ситуативный, субъективный)».
2. Структура образа политического лидера
Очевидно, что при всем интересе к личности лидера, основу персонификации составляют, тем не менее, не его личностные качества и мотивы, а олицетворение им определенных социальных и духовных процессов и явлений. «Современный лидер, – отмечает Н.Щербинина, – в момент возрождения мифа о нации автоматически занимает место на пьедестале архетипа истории. Кто лично даст свое имя трансцендентированному символу – вопрос политического везения... Это свойство мифологизации национального путем отождествления общеабстрактного и индивидуально-субстанционального приводит к тому, что любой человек может в принципе выступить персонификатором нации». Государственный лидер при этом начинает восприниматься обществом как персонификатор и выразитель общей национальной идеи, государственного интереса, «исторического дела».
Например, эффективность политического лидерства Шарля де Голля во многом связана с тем, что он персонифицировал систему политических ценностей, связанных с нацией, независимостью Франции, Сопротивлением, надпартийностью, в конечном счете, став сам целенаправленно и педантично организованным мифом.
Президентство Л.Валенсы в значительной степени было обусловлено тем, что он собственной персоной символизировал десятилетнюю борьбу с коммунизмом, народность, единство нации («президент всех поляков»), сильную президентскую власть, мужество и истинную религиозность.
Политическое лидерство В.Путина существенным образом основывается на укорененном в массовое сознание его образе как авторитарном «собирателе земель». В.Ющенко во время «оранжевой революции» смог персонифицировать «европейский выбор» и европейские надежды Украины. Как отмечал украинский политолог А.Круглашов, «европейская мечта двигала сторонниками и активными деятелями «оранжевой революции», и теми, кто проголосовал за президента В.Ющенко». Для них «приход к власти команды В.Януковича символизировал отречение от Европы».
Образ лидера включает в себя также ряд личностных параметров, которые являются значимыми для повестки дня публичной политики. Чаще всего политические лидеры символизируют определенные человеческие качества: компетентность или некомпетентность, ответственность или безответственность, решительность или нерешительность, аффективность или ригидность и др. Например, лидерство В.Гавела во многом основывалось на его моральном авторитете, на его позиционировании в качестве «совести нации».
Учитывая ограниченность формализованных методов изучения образов, современные российские исследователи провели серию эмпирических исследований с целью определить, какие же личностные и политические качества в наибольшей степени должны быть присущи современным российским политическим лидерам. При этом предполагалось, что в последующем уже на стадии анализа эти отдельные характеристики могут быть сведены в единый образ. В результате различными исследователями в соответствии с логикой теории «черт лидера» были выделены десятки характеристик, описывающих образы конкретных политических деятелей:
а) авторитетный;
б) агрессивный;
в) активный;
г) порядочный;
д) понимающий проблемы простых людей;
е) имеющий опыт государственного управления и др.
В итоге получилась довольно-таки противоречивая картина, в очередной раз демонстрирующая ограниченность методологии «черт лидера». Выяснилось, что, с одной стороны, определенная совокупность личностных качеств в одном случае демонстрирует свою притягательность для избирателей, а в ином социальном контексте – нет.
С другой стороны, стало очевидным, что набор определенных социально-психологических качеств совершенно недостаточен для форматирования целостного образа политического лидера, который получался чрезмерно эклектичным и произвольным.
Осознание этого факта привело некоторых исследователей к мысли о необходимости расширения спектра конкретных параметров образов лидеров, включив в их число и личную привлекательность, и мотивацию власти, и статусно-ролевые характеристики, и коммуникативные стратегии лидеров, и др. Уровень же их привлекательности для «массовой публики» напрямую связывался с суммой положительных оценок, который «дает» каждый из этих параметров в восприятии избирателей или же с тем, что отдельные реальные политики по каким-то критериям превосходит других посредством процедуры сравнения в глазах людей. Сумма же этих преимуществ, по их мнению, в конечном счете обеспечивает лидерство тому или иному политическому деятелю.
Однако в реальности выяснилось, что и подобный подход страдает и дефектами. Так, в целом положительно оценивая отдельных политических лидеров, многие опрошенные не собирались за него голосовать. Более того, оценка тех или иных качеств политиков существенно варьировалась в зависимости от ситуативного контекста. Кроме этого, сквозь призму оценки отдельных качеств не просматривались собирательные образы лидеров.
Образы политического лидера обычно являются также персонификацией определенных культурологических ценностей. Они синтезированы из определенных идеологий и идеологем, укорененных в доминирующих в обществе «культурных образцах»: мифологических, религиозных, национально-этнических, политико-идеологических, моральных, эстетических и др. Кроме того, они культурологически стилизованы и «оформлены» в рамках конкретно-исторических эпох. В средневековье, например, властный образ, по поводу которого у лидеров и последователей наблюдалось тождество интерпретаций, тотально сакрализирован и сконструирован религиозной догматикой. В индустриальном обществе, наоборот, в системе политического лидерства доминировала схема политико-идеологических идентификаций, основанных преимущественно на рациональных аргументах.
Как следствие этого, любой властный образ, обладая своим смысловым ядром, одновременно в той или иной степени интегрирует и иные ценностные содержания. В качестве примера можно привести широко распространенный в Советском Союзе идеальный властный образ (культовая политическая персона), который помимо политико-идеологического содержания, обоснованного «научным коммунизмом» и материалистическим пониманием истории, включал в себе и другие составляющие:
а) мифологическую («культ отца»);
б) религиозную («культ высшего существа»);
в) национально-этническую («культ национального лидера»);
г) социально-психологическую («культ личности») и даже
д) сексуальную («секс-символ» страны), в рамках которой глава государства обладает существенной сексуальной притягательностью.
Следует отметить также, что лидер государства в определенных исторических обстоятельствах должен и может персонифицировать национальную идеологию.
3. Архетипические основания образа политического лидера (Отец, Пророк, Герой)
Архетипические основания образа политического лидера.
Исследуя образ политического лидера, целесообразно обратить внимание на его архетипические основания. Имея начало в мифологическом мировосприятии, архетип вызывает у членов политического социума, живущих в различных исторических эпохах, однотипные чувства и ассоциативно целостные властные образы. В конечном счете, на архетипах выросла особая интеллектуально-символическая традиция, в соответствии с которой политическое мышление осуществлялось преимущественно в символических формах, создавая и трансформируя не столько идеи, сколько образы. А поскольку, например, образы российских монархов средневековой эпохи воспринимались как образы христианских царей, то с неизбежностью наблюдалась сакрализации не только их власти, но и личности.
Исторически существует три основных архетипа политического лидера: Отец, Герой, Пророк, воспроизводящиеся с той или иной силой в современных социополитических обстоятельствах. Каждому архетипу политического лидера при этом присуща некоторая соответствующая постулируемому образу стержневая характеристика: для Героя – мужество. Для фигуры Отца – справедливость. Для Пророка – сакральный дар.
Архетипический образ Пророка связан с «приписыванием» лидеру субстанционально-религиозной природы и наложением религиозной мировоззренческой матрицы на его образ и деятельность, как это, например, происходило в императорском Риме. Важнейшей задачей политического лидера в подобном социальном контексте являлась организация взаимодействий с последователями по модели, внешне соответствующей религиозному ритуалу.
Сакрализация первого политического лица могла быть санкционирована как «сверху», так и «снизу» – как «персонификация коллективных чаяний» (Е.Дютте), ориентированная на идентификацию с образом правителя-жреца.
Обожествление образа политического деятеля носило не только естественноисторический характер, но также сопровождалось целенаправленными усилиями по закреплению сакрального образа в глазах последователей посредством организации отдельных аспектов деятельности политического лидера по принципам и подобию религиозного культа.
По мере же развития общества происходила «формализация», «рутинизация» и бюрократизация личностной харизмы лидера, доминирование статусно-ролевого и институционального над личностным, сакральным и иррациональным.
Образ Отца в системе политического лидерства доминирует в устойчивых традиционных и автократических режимах. Как это, например, происходило в царской России, где, как утверждает российский исследователь М.Краснов «монарх подобен «отцу», а его подданные «детям»… В этом контексте Россия представляла… «семью» с абсолютным отеческим авторитетом и отеческой заботой со стороны власти и церкви».
Однако синдром отцовства – это не только далекое прошлое и/или атрибут традиционных обществ. Известно, что Сталин полуофициально именовался «Отцом народов», а государственный лидер Туркмении С.Ниязов получил официальное имя Туркменбаши – «отец все туркменов». За президентом Беларуси А.Лукашенко в обыденном сознании закрепился образ «батьки», отражающего архетипический прототип Отца патриархальной семьи, всевластного и за все отвечающего, строгого, но одновременно склонного к милости. Результаты социологических исследований свидетельствуют, что и в современной России существует социальный спрос на политическое отцовство: число тех, кто хочет видеть во главе государства «отца нации» составило в 2009 г. 48%, в то время как на «современного эффективного управленца» – 42%. Правда в отличие от традиционных обществ, в которых образ отца выступал консолидирующим социальным фактором, в обществах с отчетливо выраженным модернизационным потенциалом «отцовство» может раскалывать страну на непримиримые лагеря.
Нужда в политическом отцовство основывается на нескольких составляющих.
Во-первых, на доминанте политического патернализма.
Во-вторых, на императивах этатизма.
В-третьих, на патриархальной либо подданнической политической культуре.
В-четвертых, на принципах традиционализма.
В-пятых, на практике политического авторитаризма.
В-шестых, на определенных иррациональных основаниях, отмеченных З.Фрейдом, согласно которым в бессознательном социальных масс отложена память о персоне праотца, спроецированная на современных лидеров (вождей).
В-седьмых, феномен отцовства укоренен также в религиозную традицию. М.Краснов отмечает, что «отождествление как вождя, так и нередко главы государства с «отцом нации» или, по крайней мере, присвоение правителем «отцовских функций» онтологически производны от идеи Небесного отцовства».
Архетипическая Фигура Героя чаще всего пробуждается в период социальных потрясений. По этой причине, например, оказалось возможным лидерство Б.Ельцина, воплотившего, по утверждению российской исследовательницы Н.Щербининой, «извечное нуминозное начало, служившее основанием древнему культу героев... Одномоментный архетипический «выброс» и обеспечил Ельцину первую победу на президентских выборах». Основу же этого «архетипического выброса» составил укоренившийся в российских ментальных структурах миф о тоталитарных вождях как победителях в битвах с «несметными полчищами врагов» в переломных исторических обстоятельствах. В рамках европейской традиции существенную роль сыграли древнегреческий героический эпос, равно как и идея агонального духа как непременного атрибута политического лидера в античности.
4. Эстетический компонент образа политического лидера
Образ политического лидера обладает и собственной эстетической составляющей. Феномен эстетического представлен, прежде всего, сферой выражения и является предметом бескорыстного и самодовлеющего любования. Эстетический компонент в системе политического лидерства предполагает, что лидер должен обладать внешней притягательностью, привлекательностью, т.е. быть в понимании Канта и прекрасным, и приятным.
Следует, однако, учитывать, что, эстетическое не сводится к внешней выразительности. Как отмечал российский философ А.Лосев, то, «что мы называем красотой, или прекрасным, есть определенного рода равновесие между внутренним и внешним, определенного рода достигнутость предназначенного». Таким образом, «эстетическое предполагает прежде всего такую внутреннюю жизнь, которая обязательно дана и внешне». Применительно к феномену политического это означает, что у политического лидера должна наблюдаться гармония, соразмерность его внутренних качеств и внешних характеристик.
Внешние характеристики деятельности политика должны соответствовать определенным критериям. Как справедливо отмечал Аристотель, прекрасное, несмотря на свой самодовлеющий характер, сопряжено с утилитарностью, т.е. с реализацией совокупности конкретных интересов людей. Поэтому эстетический синтез не может быть предметом исключительно бескорыстного любования, но предполагает полную «заинтересованность» и чисто жизненную «целесообразность», т.е. он онтологичен по своей природе. Следовательно, эстетическое в системе политического лидерства отнюдь не сводится к определенного рода внешней (телесной) дружащей с гармонией притягательности, а сами политики не составляют топ-модельный подиум. Но эстетическое безусловно включает в себя реализацию провозглашенных лидером прекрасных целей. Собственно говоря, на уровне артикуляции иных целей у политиков не бывает.
По этой причине, Аристотель, анализируя прекрасное, указывает на его неразрывную связь с идеей Блага, ее успешной реализацией. И это не только теоретические рассуждения. Как показывают данные современных социологических электоральных исследований, внешность кандидатов на лидерские политические позиции обладает периферийным значением для их властного восхождения.
В свою очередь, древнегреческое Благо является деятельным проявлением и осуществлением разумной сферы человека. Следовательно, прекрасным в образе политического лидера является все, что является выражением и отражением его прагматичного рационального начала, основанного на императивах разума и реализующего некую совокупность прагматичных интересов и ценностей, значимых для социума и отдельного человека.
Следует отметить, что в образе господствовавшего в античности образа политического лидера наблюдалась совпадение, сопряжение морального и эстетического. Как отмечает А.Лосев, «прекрасным может быть, по Аристотелю, только то, что высоко в моральном отношении… Прекрасное доставляет удовольствие от моральной высоты человека». Поэтому совершенно невозможно было представить в ту эпоху политического лидера, лишенного высокого морального авторитета.
Однако не следует думать, что античное представление о красоте является исключительно рассудочным. Оно настаивало на определенного рода гармонии чувственно воспринимаемой вещи с ее идейным смыслом. По утверждению А.Лосева, «в своей античной красоте оформляющий ее рассудок сталкивался с живой жизнью тела, но вовсе не оставался в своем противостоянии этой телесной жизни. Он пронизывал ее тем смыслом и той идеей, благодаря которым впервые только она и получала целенаправленную значимость». Поэтому в любом случае внешний облик лидера являлся значимым для политического восхождения фактором и должен был гармонизировать с определенным идейным и смысловым содержанием, им отражаемым и персонифицируемым, являя обществу политика гармонически и всесторонне развитого, продукт в эпоху высокой классики гимнастических занятий, мусического искусства и овладения диалектикой.
Таким образом, очевидно, что эстетическое в системе политического лидерства не только характеризуется позитивной внешней телесной выразительностью лидера, но и напрямую связано с его реальным бытием, которое не только адекватно отражает прекрасную «идею», но и само демонстрирует силу, совершенство, достоинство, социальную ценность, уверенность и др. Обладание таким бытием дарит высшую радость и удовлетворение не только ее носителям (лидерам), но и тем, кто созерцает их деятельность и является их последователями.
Образ политического лидера во многом является плодом и результатом целенаправленной политики по его искусственному облагораживанию и аттрактивности. В этом отношении весьма нагляден опыт фашистской Германии, политическое лидерство Гитлера в значительной степени основывалось на специальной стратегии его политической эстетизации, включающей в себя широкий ансамбль средств, инструментов и форм действий, ориентированных на:
(1) персонификацию Гитлером германской политики;
(2) мифологизацию его образа;
(3) инсценирование эффективности и привлекательности его политической деятельности посредством специальных декораций, ритуалов, символов и политической театрализации;
(4) типологизацию индивидов через их деиндивидуализацию посредством идентификации с персоной лидера-вождя.
5. Психологический компонент образа политического лидера
Определенная часть исследователей исходит из того, что образ политического лидера не является совокупностью рациональных суждений, а имеет преимущественно иррациональное отражение представлений, ощущений, оценок, ассоциаций. Так, российский социолог С.Нестерова утверждает, что «в большинстве социологических исследований акцентируют внимание на рациональных оценках образов политиков и на намерении за них голосовать. Для более полного осознания установок и ценностей людей необходимо проникнуть в более глубокий и часто неосознаваемый слой установок и ценностей».
В качестве примера немногих современных исследований, нацеленных на включение в аналитическое пространство присущего политическим лидерам феномена бессознательного, можно назвать можно назвать политико-психологическое исследование российских политических психологов Е.Шестопал и М.Новиковой-Грунд, в рамках которого часть адресованных респондентам вопросов была предназначена для информации об установках, имеющих осознанный и вербализованный характер, а другая их часть предназначалась для получения информации о неосознаваемых ориентациях опрашиваемых. В частности, респондентам предлагалось найти ассоциации, которые у них вызывает данный политик: с животными, с запахами, с цветом и литературными героями, а также определить, что в данном политике им нравится и почему.
Со своей стороны, исследование Н.Шелекасовой было нацелено на изучение мини-образов бессознательных тенденций, действующих в глубинах психики лидера и детерминирующих многие аспекты его социально-политической деятельности. Для достижения этой цели были использованы пять методов:
а) лингвистический анализ и историческая биография;
б) анализ симптома и проблемы;
в) физиогномический и кинетико-проксематический анализ;
г) онейрический анализ;
д) анализ семантического поля.
Исследования подобного рода позволяют выявить противоречивость образов политиков, присвоенных людей, поскольку существуют различия их восприятия на сознательном и бессознательном уровнях, т.е. на рациональном уровне, например, лидер может восприниматься как активный и агрессивный, а на иррациональном – как пассивный и толерантный.
Полученные в рамках психологические данные сводятся, в конечном счете, к фиксации довольно-таки произвольного набора личностных качеств, скрытых от непосредственного наблюдения и определяющих, по мнению авторов, политический успех: активности, агрессивности, привлекательности и др., что не выходит за пределы теории «черт лидера» в ее психологическом варианте.
6. Политическая стилистика и политические образы
В государствах, находящихся в условиях постсоветских социоэкономических трансформаций, включая и Беларусь, чаще всего в основание типологий образов политических лидеров закладывается стилистика их деятельности, выраженная в:
(1) темпераменте и характере личности лидера;
(2) способах принятия политических решений;
(3) речевых характеристиках;
(4) особенностях коммуникаций с социальной массой и политической элитой;
(5) интенсивности интеракций лидера с различными социальными акторами;
(6) степени идеологизации или рационализации политических действий;
(7) открытости или закрытости политического поведения лидера.
Генетически современные политические стили белорусских лидеров являются производными от авторитарно-бюрократического стиля, представленного в практике партийно-коммунистических лидеров. Совокупность его «родовых черт» в той или иной степени унаследовало последующее (постсоветское) поколения политических лидеров, независимо от их политико-идеологических ориентаций.
Авторитарность стиля проявлялась, прежде всего, в том, что существовала однонаправленная система зависимостей между лидером и последователями («сверху-вниз») при атрофированных каналах обратной связи. Авторитарный лидер самолично определял цели деятельности социальной общности, способы их достижения. Авторитарность данного стиля «снимались» отчасти его бюрократичностью, т.е. тем, что политический лидер являлся одним из звеньев целостной и иерархизированной бюрократической системы с изначально заданными и локализованными управленческими функциями. Отсюда усредненность и личностная невыразительность стиля. Стандартизация политического поведения.
Социально-пространственное положение лидера – над общностью.
Политический образ – Начальник. Отсутствие зависимости политической судьбы/карьеры лидера от предпочтений социальных масс минимизировало роль темперамента и политической риторики. Преобладал тип флегматика, т.е. политика внешне невозмутимого, неторопливого, со слабым выражением внутренних душевных состояний. В публичных выступлениях использовался «новояз»: речь политически формализована, лексически «высушена», лишена диалогичности, экспрессивности, индивидуальной выразительности.
Основная черта характера – цельность и непротиворечивость, сцементированные единой идеологией («священная корова»), общими политическими интересами и отсутствием противоречия между целями политической деятельности и самой деятельностью. По мере «одряхления» социальной системы – снижение тонуса волевой активности лидеров, обусловленное политическим конформизмом, комфортностью социальной и материальной среды обитания.
В мышлении преобладало воспроизводство заранее заданных, идеологически окрашенных моделей решения проблем. Чрезмерная озабоченность второстепенными деталями, неспособность к инновациям и адекватному восприятию действительности. Идеологический и политический догматизм. Отношения с политической элитой регулировались осознанием общности «кастовых» (номенклатурных) интересов. Известная снисходительность к проступкам ее представителей, стремление решить все проблемы «в своем кругу». Вместе с тем, «всякий сверчок должен знать свой шесток». Отсюда определенная холодность, менторство и назидательность лидера по отношению к нижестоящим.
Взаимодействие с народом носило патерналистский характер, было ритуализировано, формализовано, лишено естественности и непосредственности. Позиция властного, сурового, авторитарного отца по отношению к детям, которых необходимо держать «в руках», в строгости.
Основная исторически проявившаяся патологическая характеристика авторитарно-бюрократического стиля – прогрессирующий старческий маразм, т.е. неспособность лидеров корректировать свое политическое поведение в соответствии с объективной политической реальностью и вызовами времени.
Подобный стиль с небольшими вариациями, зависимыми от личностного темперамента, характеризовал практически всех государственных лидеров социалистической Восточной Европы, включая и республики Советского Союза. Разумеется, существовали и региональные отличия. Очевидным, например, было стремление Николае Чаушеску стать не просто лидером государства, но и Отцом нации. С другой стороны, на фоне политического и личностного монументализма руководителя советской Украины В.Щербицкого была заметна политическая и личностная сентиментальность партийного лидера Беларуси П.Машерова.
Радикальная постсоветская трансформация в Восточной и Юго-Восточной Европе привела к установлению «сопряженности» политической судьбы лидера с мотивациями социальных масс, что, в свою очередь, повлекло видоизменение стилистики лидерства. Отныне политическому лидеру приходится действовать в качественно новом социальном пространстве («политический рынок») в условиях острой конкуренции за голоса и симпатии избирателей. Главная его задача – убедить людей в том, что «товар», в виде собственной персоны, является наиболее качественным из прочих и способен в наибольшей степени удовлетворить социальные потребности. Способы продвижения на рынок данного «товара» вызвали новые стили лидерства. Наиболее яркий и колоритный из них – авторитарно-популистский.
Авторитарность данного стиля выражается в стремлении лидера к единовластию, тотальности социального контроля и основывается на широко распространенном в обществе, вследствие краха базовых ценностей, чувстве социального мазохизма. Миллионы людей выразили готовность в обмен на снятие ответственности за собственную судьбу обеспечить лояльность и поддержку лидеру. Таким образом, авторитарность является не столько навязанной извне, сколько принятой изнутри (последователями).
Популизм стилистики проявляется в демонстрации лидером своей надпартийности, стремлении в политике представлять народ как таковой, недифференцированный по социальным группам и специфическим интересам, непосредственном, без посредников, обращении к массам, апелляции скорее к их чувствам, чем к разуму, эгалитарности публичных деклараций.
Социально-пространственное положение лидера – в центре социума. Политический образ – Хозяин, Отец.
Позиция «народного трибуна» предполагает высокую значимость в деятельности лидера темперамента. Носитель авторитарно-популистского стиля – чаще всего холерик. Склонен отдаваться делу страстно и энергично, но при этом часто неуравновешен, склонен к бурным эмоциональным реакциям, его поведение бывает непредсказуемым. Обычно обладает прирожденным ораторским даром. Прекрасно владеет аудиторией. Речь экспрессивна, выразительна, экзальтирована. Умеет упрощенно толковать существо сложных проблем. Может давать предельно смелые обещания, не раскрывая механизма их реализации. Наблюдается опережение акта говорения над мыслительным актом.
Сильная воля, целеустремленность и решительность. Подчиненность всех своих жизненных единственной «стоящей цели» – власти. Восприятие мира по принципу: «я или они». Сильная подозрительность и недоверие, стремление все проконтролировать и замкнуть на себе. Ставка на личную преданность. Способность к манипулированию другими. Идеологическая «размытость» позиции, что предопределяет как неопределенность политического курса, так и его колебания в зависимости от обстоятельств. Отрицание идей, несоответствующих собственным. Ум скорее интуитивный, чем рациональный. Нехватка эвристических способностей компенсируется обостренностью политического «чутья», активным использованием прошлого опыта. Способен к риску и импровизации.
Отношение к политической элите страдает двойственностью. Поскольку авторитарный популист по своей природе является «народным» заступником, то его политика с неизбежностью строится на противопоставлении народа и элиты, отдавая словесное предпочтение первому. Отсюда эгалитарная риторика, демонстративное отчуждение от элиты, публичная «порка» ее представителей, а также периодическое привнесение некоторых из них в качестве «жертвенного ягненка» на алтарь «народной любви». Усиление же режима личной власти требует от лидера опоры на более прочные основания, нежели симпатии народа. Как следствие этого, публично неафишируемое заигрывание с государственной элитой и задабривание ее.
Постоянное подчеркивание кровнородственной связи с народом. Обостренная потребность в народной любви. Претензия на то, чтобы быть единственным Представителем, Защитником и Глашатаем интересов «простого человека». Активно используется механизм психологического заражения. Авторитарность стиля проникнута сентиментальностью.
Возможная патология стиля – параноидальный психоз, т.е. превращение самоуверенности в манию величия, многоречия – в зацикливание на Суперидее, энергичности – в агрессивность, упрощения мира – в его биполярность и т.п.
В классическом виде подобный политический стиль представлен в деятельности белорусского президента А.Лукашенко, чему благоприятствовали не только цивилизационные, политико-культурные, но и его психические качества, демиургом которых является неумолимая и неутолимая жажда власти, «зов власти», «эрос власти». Отдельные его черты с акцентом на популизм можно обнаружить в лидерстве Ю.Тимошенко.
Помимо авторитарно-популистского, на политической авансцене в постсоветский период ярко проявился смешанный стиль лидерства – авторитарно-демократический, пронизанный национальной идеей. Его носителями обычно являлись лидеры национально-демократических движений. Авторитарность стиля не столько политическая, сколько личностная и выражается в присутствии в сознании и деятельности лидера элементов судьбоизбранности, мессианства, биполярности политического мировосприятия. Степень проявления авторитарности ограничена образованием и культурой лидера, ориентацией, как правило, «на Европу», апелляцией к западному общественному мнению.
Социально-пространственное положение лидера – впереди социума. Политический образ – Пророк.
Необходимость актуализации глубинных национальных чувств, «архетипов» вызвала к политической жизни лидера, обладающего интенсивно пульсирующим темпераментом, сильной волей и энергетикой. Тонус деятельности повышает обостренное восприятие национального унижения как личной боли. Готовность к жертвенности и страданию. Как и авторитарный популист обладает врожденным ораторским даром. Его политической речи свойственны:
а) хорошее владение языком титульной нации;
б) экспрессивность и аффективность;
в) патетичность и саркастичность;
г) слабая ориентация на состав аудитории.
Национальная идея придает мировосприятию лидера цельность, твердость и ясность смысловых ориентаций. Напряженная вера в излагаемые постулаты. Резкость в оценках и последовательность в действиях. Стремление к максимизации целей и известная доля политического романтизма. Лидер всегда готов взять на себя инициативу и ответственность. На несколько шагов обычно опережает массовое сознание. Поэтому часто выступает в роли пахаря и сеятеля, а плоды собирают другие. Не приемлет внешних ограничений, предпочитает самостоятельно устанавливать правила игры. Не всегда адекватно оценивает себя, других, ситуацию. В поведении ощущается нехватка раскрепощенности, гибкости и артистизма.
Отношение к властвующей элите чрезмерно идеологизировано. Воздействие на социальную массу осуществляется по классическим канонам: через язык, символы, ценности и интересы.
Возможная патология – шизофрения, т.е. превращение аффективности в эмоциональную опустошенность, непонятости – в аутизм, цельности натуры – в раздвоение личности.
Типичными носителями подобного стиля явились такие лидеры национально-ориентированных движений постсоветских государств как Лех Валенса, Зенон Позняк, Вячеслав Черновил и др.
Демократический стиль политического лидерства свойственен политическим лидерам большинства постсоветских государств Восточной Европы. Для него характерна ставка на командную политическую игру и максимальное соучастие в обсуждении и принятии решений. Социально-пространственное расположение лидера – растворенность в социуме. Политический образ – Маклер.
Внешне политическая стилистика Маклера может быть блеклой и тусклой. Обусловлено это тем, что Маклеры по своей природе прагматики. Они просчитывают, а не верят. Они считают, а не фантазируют. Скорее приспособятся, нежели рискнут. Маклерская природа предопределяет их склонность к компромиссам. Отсюда неизбежность «порозовения» красных и «покраснения» белых.
Чаще всего, речь лишена внешних эмоциональных и риторических прикрас. Ее «план выражения» преимущественно обусловлен образованностью и воспитанием лидера, а «план содержания» – особенностями исповедуемой идеологии. Если Хозяин очаровывает и приказывает, Пророк вещает и предсказывает, то Маклер – убеждает и предлагает сделку.
Процесс мышления в целом инновационен, открыт для рефлексии, однако чересчур идеологизирован, что создает опасность, с одной стороны, засорения мыслительного процесса стереотипами, а с другой – усиления его иллюзорности. Очевидна способность анализировать, сравнивать, находить существенное, а также признавать собственные ошибки и просчеты.
Активная работа среди государственной элиты по привлечению ее на свою сторону.
При взаимодействии с массовым избирателем основной акцент делается на идеологической идентификации, а также на демонстрации лидером умения просто и быстро решить социальные проблемы. По сути дела происходит обмен делегируемых властных полномочий на потенциальные и реальные материальные выгоды.
Возможная патология политического стиля: у социал-демократических лидеров – некрофилия, а именно: нерациональные блуждания в «поисках утраченного времени» и бессмысленные вызывания духов умерших предков; у лидеров либеральной и консервативной направленности – эпилептоид, т.е. доминирование идеологических схем, умозрительных правил и принципов над жизненными реалиями и коллизиями.
Подобная стилистика политической деятельности является наиболее распространенной в постсоветских государствах. На государственном уровне типичными Маклерами являлись В.Кебич, Л.Кравчук, М.Снегур, П.Лучинский, Л.Кучма, В.Янукович, Б.Ельцин и др. В современной белорусской политике на уровне партийного лидерства – политические руководители практически всех политических партий РБ.
Вопросы для обсуждения на семинарских занятиях
1. Какова структура образа политического лидера?
2. Какие образы политических лидеров используются чаще всего в современных избирательных кампаниях?
3. Какой образ политического лидера в наибольшей степени востребован в современной Беларуси?
4. Какие вы знаете технологии формирования имиджа политического лидера?
5. Какие структурные компоненты составляют образ лидера-Отца?
6. Какие политические образы доминируют в политическом пространстве в постсоветских государствах?
7. В чем заключаются различия между персонификацией и персонализацией образа политического лидера?
8. Какие архетипы, заложенные в российской политической традиции, детерминируют государственное лидерство в современной России?
9. Какие архетипы, заложенные в украинской политической традиции, детерминируют государственное лидерство в современной Украине?
10. В чем выражается революционный романтизм и догматизм лидеров русской революции октября 1917 года?
11. Какие политические образы присущи лидерам политических партий современной Беларуси?